"Серебряная свадьба" или Карнавал из чемодана. 7.12.2013.
Давайте с самого начала расставим акценты: ваш покорный слуга всем сердцем, а также острием пера принадлежит Великой Британской Империи и, как следствие ненавидит всё французское. История собственной ненависти ко всему французскому была мной изучена досконально, и рождению таковой предшествовало непосредственное столкновение с французскими числительными. Однако эта ненависть так и не успела проявить себя в полной мере, безвременно почив где-то по дороге от Рабле к Эдит Пиаф. Не говоря уже о Верлене, само собой.
Хотя какая, к черту, Франция, друзья мои, когда Минск находится за N километров от Парижа, а эпоха кабаре - за дцать лет от наших дней. Пространственно-временной континуум физически не способен претерпеть таких метаморфоз, да еще и впридачу вместить в себя целый клуб с Петроградки.
***
Но не буду кокетничать, я давно люблю и слушаю "Серебряную свадьбу". Стилистически интересное, лирично-ироничное и до отказа нашпигованное небанальными музыкальными находками чудо осело в моем плеере с осознанием полнейшего права там находиться. Что эти ребята представляют из себя на самом деле, долгое время было для меня загадкой, потому что в далекие провинциальные захолустья, из которых я имею несчастье быть родом, мой плейлист никогда не попадает даже проездом, не то что с концертами. И поэтому на концерт "Серебряной свадьбы" в "А2" я полетела в состоянии, не описуемом никак иначе нежели предвосхищение. То есть, уже заранее восхищение, но - в силу причинно-следственных связей - увы, пока только пред.
Клуб "А2" частенько ругают, и, вероятно, действительно за дело. Обнаружив запертыми двери с крупными и отчетливо указующими табличками "Списки" и "VIP", я отправилась толкаться в очередь, затем толкаться в гардероб и, наконец, решать топографическую проблему нахождения зала - впрочем, успешно. Публика, в отличие от меня, пришедшей ровно в 20:01, оказалась неправдоподобно умиротворена и настроена на длительное ожидание. Что ж, решила я, подождем, и начала разглядывать контуры декораций, в которых угадывались белые бумажные облака, белые бумажные самолеты и редкой горделивой неприкаянности белый бумажный воздушный шар.
Прямо передо мной вальяжно располагался и загораживал существенный фрагмент сцены огромный черный динамик. Аккуратно изогнувшись, я преодолела взглядом двугранный угол своего досадного препятствия и обнаружила чемодан.
Загадка чемодана тревожила меня еще час, а именно с таким опозданием начался концерт. Впрочем, концерт ли, размышляю я по прошествии трех дней.
Привычный синий клубный свет сменился яркими прожекторами, и на девственно белых декорациях появились причудливые орнаменты, а а за воображаемой корзиной воздушного шара немедленно отыскались клавишные, на крыльях самолета - ударная установка. По соседству с микрофоном громоздилось какое-то чудовищное устройство, предназначенное, судя по всему, для извлечения музыки из винных бутылок разной степени початости.
Зачинательницу всего этого великолепия, сиречь Светлану Бень, сиречь просто Беньку, мне до этого не доводилось видеть даже не фото в интернете. Сложно сказать, что восхищает в ней с первого взгляда: та театральная легкость, с которой она перемещается по сцене, или невероятная игра иронии и искреннего восторга, скользящая в ее мимике, во взгляде и голосе. Тоненькая, похожая одновременно на Лайзу Минелли и Пеппи Длинный чулок, Бенька приветствовала зрителей, как водится, для начала на французском. Из-за стойки с клавишными улыбалась скрипачка Франческа-Мария, справа показалась фигура Вильяма Габбса с контрабасом, слева - Серж и Эжен Люмьер, вооруженные тромбоном и трубой, господа Джордж Пунш и Франсуа де Бош расположились в арьергарде. Пока я разглядывала оживающую сцену во все глаза, передо мной, становясь густым и осязаемым, все плотнее и плотнее сгущался театр.
- Сегодняшний концерт мы посвящаем Дню Гражданской Авиации. И всем гражданским авиаторам, - начала Бенька и немедленно совершенно серьезно добавила, - И птицам, поскольку они ни в коей мере не являются военными летательными объектами. И вообще всем людям, потому что ходить - это всё равно что летать.
Когда наконец заиграла музыка, это утверждение почему-то совсем не казалось мне не соответствующим истине. Рациональное полушарие вертело у виска, но почему-то тоже на крохотных крыльях парило внутри черепной коробки, а всё потому, что окрыляет вовсе не "Redbull", а вот та безудержная магия, которая творилась на сцене.
Из жерла озадачившего меня поначалу чемодана извлекались удивительные вещи, оживающие в руках Беньки: довольно харизматичный глашатай пищевой цепочки - безымянный червяк, Привидение, учившееся вождению, и даже крохотная Смерть, коллега которой, если верить одной из песен, вскоре должна была упокоиться в недрах пылесоса. Их сменяли концертина и устрашающее бутылочное нечто, Бенька пела о прекрасном пьянстве и бесполезном жизненном опыте, о луне по Верлену и просто о луне, о Женщине Пиявке, гараже дяди Вити, о Франции и декадансе, о мертвом солдате и потерянном папином паспорте. Оставалось только удержаться на ногах.
Целых ворох страшных и смешных историй о жизни и не очень парил над головами, подрагивая в такт безбашенному джазовому звуку. Объявив песню на стихи Бертольда Брехта "Небо серое", Бенька замолкла, и сцена заполнилась серыми телевизионными помехами, бросающими бледные отсветы на лица музыкантов. Звук стал напряженнее и тревожнее, мелодия уводила куда-то в сумрак, и после каждой спетой строчки лицо Беньки, совершенно белое в свете прожектора, замирало, превращаясь в неподвижную маску. Но стоило начаться следующей песне, как Бенька снова вихрем пускалась по сцене, и снова Франция, концертина и смерть всего лишь марионеточная, в красной праздничной робе. А вот В полной темноте под нежнейшее скрипичное соло Бенька поднимает высоко над головой бережно обнятый обеими ладонями светильник- полумесяц, и зал замирает в ожидании волшебства - а музыка уже взвинчивается в танцевальном ритме, и, спрятавшись за исполинский круг из белой бумаги, Бенька уже выводит невероятно веселую: "Я - Луна, я - Луна, я у вас такая одна", и за сменой масок уже не уследить.
Город на Неве удостоился отдельного привета.
- Это песня посвящается, - торжественно и почти растроганно объявила Бенька, - героической личности города Санкт-Петербурга. И всем мужчинам города Санкт-Петербурга. Называется она... - звучит МХАтовская пауза, - ..."Чижик-Пыжик", - легкий официальный наклон головы, - "Где ты был".
Надо сказать, что приветов в этот вечер было много. По иронии судьбы - а, может, и абсолютно злонамеренно - концерт проходил в день рождения самого Тома Уэйтса, и поэтому без своеобразного посвящения маэстро не обошлось.
- Сегодня родился один, наверное, из самых летучих людей, - объясняет Бенька, - правда, я не знаю, почему именно следующую песню мы посвящаем ему. Может быть, это символ того, как Том Уэйтс на нас повлиял...
К моему удивлению, песня называлась "Чемодан". Именно он и стал главным героем этого номера, величиной вполне самостоятельной. Как оказалось, природа чемодана - это крайне загадочная область бытия, в чем я уже было совершенно убедилась, как вдруг Бенька достала из него второй чемодан. Затем из второго - третий. Из третьего - четвертый, и, таким образом добравшись до совсем уж крохотной коробочки, она подула внутрь нее, и на сцену под утихающий гул инструментов медленно опустилось зеленоватое облачко блесток. Сверкая под лучами прожекторов, оно как будто растворялось в воздухе, до сказочного трепета похожее на пыльцу фей, которая несла в полет детишек из "Питера Пэна". И тут у меня в голове сложился гигантский паззл. Огромное метафорическое полотно. Люди должны летать! Вот он, ключевой образ, подумала я, лейтмотив, краеугольный камень...
- Следующая песня называется "Не летайте!", - непримиримо констатировала Бенька. Тромбон и труба выдали первые такты вагнеровского "Полета Валькирий", и строгий Бенькин речитатив пояснил, что чем летать самим, лучше носить и без нас летающим птицам блины и печенье.
Я с облегчением рассмеялась, охотно признав свое позорное поражение.
Кабаре-бэнд "Серебряная Свадьба" честно отыграл своё время и вышел на бис на целые полчаса, с головой компенсировав задержку. Был ямайский ром, отпущенный в зал в честь дня рождения трубача, были развеселые песни о красных трусиках и красивых ногах, и в завершение всего была удивительная песня обо всем сразу, которая называлась "Всё очевидное невероятно". Бенька покачивала высоко на руках огромный белый шар, на его поверхности кружились проекции сияющих туманностей, и это был целый мир, во всем его амбивалентном многообразии: страшный и смешной, простой и сложный, и постоянно меняющий маски одну за другой в круговороте бесконечной пищевой цепочки.
А больше глобальных метафор тут никаких нет. И правда, какие, к чертовой матери, глобальные метафоры во время карнавала?
***
А после концерта я поехала на работу работать, потому что у меня на работе был выходной. Кто найдет логику - тот молодец. А я буду утешать себя тем, что все очевидное невероятно.
Постскриптум.
Памятка путешественникам в прошлое: перечитанный перед концертом Бахтин добавит экзистенциального восприятия. Концерт состоялся в клубе "А2" в 20:00 7 декабря в мой законный и закономерный выходной, Ваша честь.