Никакими "Четыре" здесь и не пахнет!" — хором воскликнули
музыканты, прослушав только что записанный альбом. — Это
же самые что ни на есть "Красные звезды"!
И по способу записи в атмосфере домашней студии, и по звучанию, и еще по какому-то неуловимому компоненту новый материал был логичным продолжением "Смершевых песенок", выпущенных тринадцать лет назад. Факту этому противиться не стали, но приняли с радостью и обрадовали всех, кого могли.
Возвращение группы в "большую музыку" вызвало немало вопросов, как у поклонников их раннего творчества, так и у тех, кто услышал Селиванова и Ко уже в 2000-е. Если отбросить риторические вопросы о смысле песен и количестве женщин, можно выделить 7 основных вещей, которые больше всего интересуют и "ветеранов", и "неофитов". Допросу подвергся "мозг" команды, гитарист и
подельник Селиванова человек, без которого не было бы КЗ, —
Евгений Белов.
1. Как появилась группа "Красные звезды"?
С первого класса я учился в музыкальной школе с общеобразовательным уклоном при консерватории, но в седьмом классе был вынужден перевестись в обычную школу: медики нашли у меня какую-то неведомую болезнь и категорически запретили заниматься музыкой. К тому времени, как мой музыкальный карантин закончился, я уже серьезно увлекся спортом, и возвращаться в музыкалку не было смысла: я сильно отстал в профессиональном плане от сверстников.
Попробовал пойти учиться гитаре в кружок при ЖЭСе, но мудрый преподаватель сказал, что мне тут делать нечего. Блатные аккорды я разучил за сутки, а рок-н-ролльный секундный шаг и того быстрее. Но остался глубочайший дефицит публичных выступлений, без которых я даже в детстве чувствовал себя неполноценным человеком.
С моим одноклассником Сашей "Чикатилой" Королёвым, (ставшим впоследствии нашим первым и самым идейным барабанщиком, записавшим со мной не только первые альбомы КЗ, но и несколько альбомов Нюрнберга), мы пробили возможность репетировать в актовом зале 185-й школы Минска, который по тем временам был неплохо оборудован и имел отличный инструментарий для рок-банды. Решили играть втроем, к игре на басу привлекли Диониса Юбко. Встал вопрос о репертуаре.
Тут-то и случилось самое интересное.
На кассетах по Минску тогда ходил очень милый альбом некого NaRцЫSSa "Детские игрушки". Наша одноклассница Наташа Фадеева дала нам переписать этот альбом. И он нам понравился! Эти песни слушались так же, как песни Цоя или ГО.
И в один прекрасный солнечный день в начале осени, уныло бредя с гитарой, я встречаю Наташу в компании молодого человека, выглядящего очень альтернативно (надо сказать, что выглядеть альтернативно в те времена означало обязательное наличие круглых очков, узких джинс, "джуда" (джинсовой куртки — авт.) и хаера). Поняв, что без обычного в те дни стёба не обойдется, я делаю вид, что не замечаю эту милую парочку, и даю им возможность первыми начать разговор. Фадеева мне подыгрывает и тоже делает вид, что меня не знает.
Патлатый подходит ко мне и эпатажно начинает разговор, представившись кумиром молодежи Егором Летовым, Наташка представляется Янкой Дягилевой, я, как не страдающий общепринятыми маниями величия (не страдающий, но наслаждающийся!), представляюсь самим собой.
Беседа закончилась на какой-то лестничной площадке, где мы с Вовой (чувак с хаером, как вы уже, наверное, догадались, был именно он) уже обменивались гитарными умениями и контактами.
Шансов разойтись у нас не было.
В тот же вечер была учреждена группа, которую потом по-разному называли: "NaRцЫSS", "Хотели Утки Йоду". Репетировали почти каждый вечер, но, поняв бессмысленность репетиций, практически сразу приступили к экспериментам со звукозаписью. Самостоятельно прошли путь от простой записи с одного микрофона до записи через микшерский пульт и технологии наложений. Дали пробный концерт в том же актовом зале: собралось человек пятьдесят панков.
В «дозвездный» период мы записали три альбома: "Трагедия Моей Жизни", "Трагедия Моей Жизни. II часть", "Всё это стёб".
2. Какие отношения вас связывали с Егором Летовым?
Осенью или в конце лета 93 года появилось желание пригласить Летова в Минск - Вова созвонился, но Егор тогда сидел дома и не давал концертов, поэтому отказался, но телефонное общение не прекратилось. Наших записей он не слышал: у Селиванова никогда не было привычки "пропихивать" свое творчество.
Когда в декабре было объявлено о концерте "Русский Прорыв", Вова поехал в Москву и собственно представился Егору, Дугину и Проханову.
Потом наш коллектив был преобразован в "Красные звезды", записаны альбомы "Режим", "Исход", "Остопизденение", "Смершевы песенки", "Кругозор", организован скандальный приезд Лимонова и незапланированные события с блокадой и разгромом ДК и т.д. В общем,
поводов поговорить про "ГулагРекордс", "Красные звезды" и вообще минскую формацию мы дали много.
В 96 году Селиванову на Горбушке дали прочитать интервью Летова, в котором был задан вопрос, кого, мол, Егор может выделить из современных музыкантов, и ответ про то, что его заинтересовала минская группа "Красные звезды" и он хотел бы связаться с ними, но, к сожалению, до сих пор не знаком (считал, что не знаком). Вова устранил это недоразумение, знакомство переросло в новое качество: мы стали сотрудничать как музыканты.
В апреле девяносто седьмого года мы пригласили "Гражданскую оборону" на совместное выступление в концертном зале "Минск", но случилось так, что в составе группы приехали только Егор с Нюрычем. Состав ГО утвердили следующим образом: Саша Фок — барабаны, Егор — гитара, Вова — гитара, я — бас-гитара. С вокзала Егор приехал к Селиванову домой, где и было решено провести первую ознакомительную репетицию без барабанщика.
Когда я зашел в квартиру, репетиция шла уже полным ходом: Егор с неподключенной гитарой скакал по комнате и пел песни, Вова сидел на диване и очень громко играл на акустике. Я тихонько зашел, распаковал инструмент и, встряв в паузу между песнями, получил информацию, что шесть песен уже отрепетированы. Начинаем разбирать следующую: Вова и Егор синхронно вступают, я вступаю — и понимаю, что Егор даже на репетиции валит неимоверный экстатический рок.
После первого припева я начинаю себя чувствовать как не очень умный человек, съевший штук сто не очень смешных грибов, потому что теряюсь в знакомых с детства песнях.
Немного поконфузившись, останавливаю всеобщий поток эйфории и сообщаю товарищам, что играют они, конечно, здорово, но стоит обратить наше высокое внимание на согласование тональностей исполняемых песен, ибо в противном случае на концерте это будет звучать слишком прогрессивно и психоделично для широких масс, желающих лицезреть ГО впервые в Беларуси на крупнейшей столичной площадке. Вместе посмеялись и на этом репетицию закончили. Отыграли, к слову, действительно бесподобно — люди весь концерт слушали стоя.
3. Участвовали ли вы в национал-большивистском движении, в политической деятельности?
На этом вопросе вмешивается Селиванов:
«Связаны мы были на уровне личных отношений с одиозным человеком по имени Лимонов. Но к конкретной партийной работе никогда никакого отношения мы не имели. Ну он крутой что ли для нас был,
эпатажное псевдополитическое движение, эпатажные символы: "много ли засранцу надо"?
Мне все это нравилось. Внешне. А заниматься партийной работой я даже и не собирался (смеется). За что Лимонов на меня справедливо обиделся. В 94-году мы пригласили его в Минск, рассчитывая, конечно, что нашей группе будет очень правильно выйти в свет с таким великим человеком, но акция (встреча с писателем и концерт) не удалась. Об этом очень хорошо написано в книге "Анатомия героя"».
Но Евгений решает все-таки рассказать:
Объективно было весело. Дело в том, что мероприятие мы проводили в Минске в тот же день, когда наши тогда очень сильные националисты организовали митинг в поддержку Дудаева. Мы этому не придали должного значения, и, как оказалось, зря.
Афишами облепили весь город и, совершенно не думая о последствиях, я лично обклеил все БНФовские (Беларусского Национального Фронта) точки, включая двери их штаба. В афишах был указан творческий вечер писателя Лимонова и концерт группы "Красные звезды": все мирно, но сдобрено для антуражу изрядной порцией всяких серпо-молотов.
Нас было немного: организаторов человек пятнадцать (не считая девочек), музыкантов — пятеро, человека четыре охраны из "баркашовцев" и пять-десять просто наших друзей с подругами. А происходило все в довольно-таки большом ДК имени Киселева.
Лимонов и Дугин были уже в ДК, уже монтировалась аппаратура на сцене, все шло тихо-мирно, когда я вышел покурить в морозный и солнечный день на крыльцо. С крыльца мне открылась следующая картина: к автобусной остановке метрах в 150-ти прибывает подряд четыре длинных "икаруса", из которых выходят люди. Много людей, организованно марширующих в колонне по четыре к входу в ДК — поклонники Лимонова так не выглядели никогда.
Я бросил сигарету и с криком побежал в фойе. Оттуда с парнями, дежурившими на входе, — на второй этаж, где находился вход в актовый зал и в гримерки. Поскольку двери в концертный зал были по-советски крепкие и большие, толпе ничего не оставалось, как по узкому служебному проходу кинуться за нами. Но туда мы с нашими парнями пустить их не могли, и
я решил поинтересоваться у мужчин, чего они, собственно, добиваются. В ответ получил требование "выдать нам этого пидараса - Лимонова" — началась драка.
Драка была настоящая — военные драться умеют: в ход шли ремни с пряжками, осколки выбитых дверных стекол, стулья, столы. Продержались мы впятером против организованной толпы 30-40 летних мужчин минут 5-10 (помогли уроки истории и узкий коридор: слава Фермопилам!), но этого времени хватило, чтобы пришел небольшой усиленный ОМОНом патруль. Вовина майка была целиком порвана на бинты порезанным: он оказался в косухе на голое тело, Лимонов дал ему какой-то шарфик.
Омоновцы смотрели на нас с уважением, сказали, что в автобусах приехали митингующие за Джохара Дудаева, в первых рядах были офицеры из белорусского "згуртовання вайскоуцеу" и что с Лимоновым будет все в порядке, если толпа не выломает двери в гримерку.
Все происходило быстро, Лимонов смотрел, как девочки зашивают обычными нитками рану от разбитого стекла на руке у одного из охранников, когда пришла мысль, что вызванной милиции ему лучше не дожидаться. Окна в гримерке находились на высоте метра два над землей, и Лимонов, Дугин, Селиванов и омоновец выпрыгнули в пушистые искрящиеся сугробы. Успели добежать до одной из уже прибывших милицейских машин под крики яростной толпы.
Летов после даже немного журил Вову за Эдуарда Вениаминовича, мол, "вы что там совсем с ума сошли?? Такого человека чуть не загубили! Заставили прыгать с третьего этажа!".
4. Зачем нужен был проект "Четыре" и почему снова вернулись к "Красным звездам"?
Непрерывно в течение четырех лет работая над альбомом "Преодоление пределов", находясь в нарколептическом кошмаре и не делая попыток из него выйти, мы с Вовой поняли, что альбом не получается таким, как мы его себе представляли сначала. Вернее, даже было так: последние версии записанных песен получались полными антиподами этих же песен, но записанных в первые недели.
Трезво осмыслить причины случившегося не получилось, возможно, дело было в слишком уж несвежем материале, взятом для работы; пробовали написать новые песни — не получалось.
Не получалось до тех пор, пока мы не нашли в себе силы полностью отделить от себя весь наш музыкальный опыт работы с КЗ. Сделать это оказалось немного проще, представив себе искусственную конструкцию в виде полной диаметральной противоположности КЗ — тихие и пустые песни, с упором на технику исполнения, но крайне эпатажно-психоделичные (без эпатажа мы — не мы). И, дабы не впасть в глубочайшую депрессию, собрали абсолютно новый состав, быстро записали акустическое демо "Live in 33 studio" и дали несколько пробных концертов в минских казино.
Но после двух не очень удачных концертов в Москве в нас обнаружился дефицит драйва, и работу над электрическим альбомом группы "4" мы начали, находясь в глубоком концептуальном перекосе: хотели играть мощно и эпатажно, но не позволял характер материал, музыканты, менеджмент (да, было у нас и такое!) да и окружение в супердорогих студиях.
Хорошо, что Вова опомнился раньше, и работа над этим проектом не затянулась так долго, как работа над "Преодолением пределов", и к записи альбома "Играй в того, кто играет в тебя" мы приступили вдвоем на сильнейшем эмоциональном подъеме от сознания того, что теперь-то мы точно знаем, что и как надо делать.
Впервые с 98-го года.
Работа над "старым" материалом проекта "Четыре" закончилась еще и в связи с тем, что я попал в больницу с тяжелейшим переломом бедерной кости и оказался абсолютно обездвижен на долгие месяцы. "Красные звезды" всегда, по большому счету, состояли только из меня и Вовы, и,
как только я смог передвигаться хотя бы по комнате в кресле, мы начали репетировать новые песни, которые Вова источал с нечеловеческой скоростью.
Прикинув аранжировки на компе, мы поняли, что новые песни очень хороши! Решили больше не поддаваться на технические новшества и возможности, которые эти новшества якобы открывают перед музыкантами, и на прочие соблазны поэкспериментировать над своими способностями.
С большой опаской позвонили Саше Фоку, нашему барабанщику — огромным облегчением для меня был его радостный энтузиазм по поводу идеи собрать старый состав и прослушанных им новых песен.
Барабанные и голосовые партии были очень легко, без затруднений, записаны за две сессии в мае 2009 года на "33Studio" у Паши Некрасова. Все остальные инструментальные партии и сведение делалось у меня дома — звукоизоляция позволяла не пугать соседей, а чашка кофе и неограниченное ни чем время работы сотворили чудо! Да и вынужденный травмой избыток времени был потрачен с максимальной пользой.
Небольшая потеря качества не так страшна в сравнении с приобретенной теплотой звучания, точными импровизациями. Мастеринг делал тот же Паша в своей студии. Возможно, уровень звучания можно было поднять за счет дополнительной работы над треками, но принцип разумной достаточности, новые песни, рвущиеся на пленку, и негативный опыт "замучивания" песен слишком кропотливой работой... не позволили. Работу над полотном нельзя закончить, можно только остановить — гениальные слова, надо бы вспомнить, кто это сказал.
5. Как фанату группы "Красные звезды" удалось стать ее бас-гитаристом?
Андрей Боровик, действительно наш старый слушатель. Именно наши песни (а вовсе не то, что он брат моего еще одного одноклассника (это не реклама одноименного социального ресурса)) подвигли его не идти по стандартной дорожке жителей микрорайона Кунцевщина (пту-завод-водка-драка-срок-завод), а учиться музыке.
Он записал с Ареховским альбом сразу после того, как я оставил "Северное Сияние", — таким образом мы о нем услышали и запомнили. С тех пор он очень сильно развился, и, когда встал вопрос о музыкантах, и наш старый гитарист Денис Савик отказался работать с нами, мы организовали «случайную» пьянку с целью посмотреть, на что Боровик способен. Способен он оказался на многое, и мы пригласили его в группу.
Кандидатов было несколько, был даже один, с трудом связывающий пару нот на грифе, но очень-хороший-человек. Если бы Боровик не согласился — взяли бы этого парня. Я считаю, что кроме наличия технической компетенции обязательно (если не главным образом) должен быть правильный, подходящий человек с идеями в голове, энтузиаст с огнем в глазах. Но такие люди — редкость.
6. Почему вы называете свой стиль "психоделическим панком"?
Конечно, если подходить критически, то в первом приближении музыка, которую мы играем, скорее всего, попадает в классификацию как классический рок, то есть просто рок. Но
эклектичность, откровенно распиздяйский подход, философия эпатажа, граничащего с кичем, автоматически добавляют к слову "рок" слово "панк" — получается "панк-рок". Метафизичность текстов, символизм, и апелляции к состояниям измененного сознания однозначно прибавляют к определению слово " психоделия". Получаем "психоделический панк-рок".
Поинтригую: в новом альбоме (рабочее название "Мир миллиарда радуг") есть желание через призму наших талантов/опыта воплотить такие идеи: легкая пинкфлоидовская атмосфера в гармонии, сложные мотивы (но легко западающие в сознание), немного синкопированные раннекингкримсоновские ритмы, длинные мелодичные и почти медитативные проигрыши, практически без лидмотива, гитарная вязь без поверкордов в наполнении, тексты подчеркнуто простые, но в несколько уровней упакованные символами путешествий и всего-всего-всего, многоголосье как инструмент (вокал без слов) в проигрышах и бэках, само собой, яркая игра с множеством нюансов, но и без лидирующего выпирания одного из.
Конечно, будут в альбоме и "боевики", но сделанные в той же атмосфере, без лишней зауми и дешевого пафоса; по возможности скромно, но взрывно и эпатажно; претенциозно, но весело.
7.
Есть ли для вас сейчас ниша: ведь старые поклонники зачатую обвиняют вас в "предательстве", а молодежь слушает другую музыку?
Отличный и очень сложный вопрос. Многие на подобные вопросы отвечают неэлегантные банальности и глупости в духе: "мы сами создаем себе нишу" или "кому надо — тот услышит". Очевидно, что на такой вопрос нет ответа, претендующего на стопроцентную точность, однако существует опыт успешных и не очень рок-коллективов, играющих гениальную или банальную музыку — в разных комбинациях вышеперечисленного.
Теоретически можно использовать этот опыт и современные технологии для конструирования успешного коллектива с определенным путем развития — бинго! Вы попали в точку! Только мы упускаем один не самоочевидный момент — цель всего предприятия.
Коммерческий успех — одно, массовая популярность — другое, самореализация — третье. Для полного счастья, конечно, нам нужна уверенность в первом, втором и третьем, но и возможная комбинаторика всех трех факторов уже свидетельствует о признании. Я не говорю, что коммерческий успех "Красных звезд" меня не интересует, это неправда. Я не говорю, что популярность нас не интересует — это тоже неправда. Я не говорю, что мы завернуты на внутреннем эксперименте и только и делаем, что запечатлеваем на пленке собственные "гениальные" произведения — и это неправда.
"Красные звезды", записав полноценный альбом через 10 лет после фактического распада группы, рискуют остаться без слушателя, но это не страшно — это повод продолжать работу и записывать лучшие песни. Не хочу скатиться на лишний пафос, но скажу, что, даже если нас слушают 10 человек, то творчество уже эффективно. Летов когда-то сказал, вроде как он играет для всех: для Боба Марли, и для Элвиса, и Васи Пупыркина из Нижневартовска — это правильная позиция музыканта-проводника — ведь они тоже играют для него!
Но у музыкантов-конструкторов, музыкантов-компиляторов, не рождающих ничего из себя, пользующихся готовыми шаблонами, стандартами, пресетами, (а таких сейчас великое множество), — другой принцип действия. Они конструируют заранее заказанный музыкальный продукт (именно в такой терминологии). Они все знают, они не экспериментируют. Как какой-нибудь Матвиенко, (который мне очень нравится как мелодист) — херячат одну мелодию для Иванушек, Любэ и прочих, повышая рентабельность производства.
Мы не начнем, к примеру, читать рэп, хоть это и популярно, потому что рэпа в нас нет. Но есть то, что есть, и это будет столько, сколько будет.
